
«Моя цель — вырваться из рамок материалов, с которыми я работаю. Не оставлять следов техники, не позволять им встать между мной и наблюдателем. Искать свободу не в так называемой произвольной, случайной манере письма, а в осмысленной форме и композиции»[1] — Эндрю Уайет
Эндрю Уайет называл своё стремление к искусству наследием своего отца, художника Ньюэлла Уайета. В интервью для Музея современного искусства в Нью-Йорке Эндрю рассказал о своей ранней практике: отец начал обучать художника, когда тому исполнилось четырнадцать лет. Долгое время основным фокусом их совместных работ было изображение натуры, нередко — пейзажей, как можно ближе к реалистичному.

Ферма Дил Хью. Эндрю Уайет, 1941
«„Всё для того, — как часто говорил мой отец, — чтобы видеть природу объективно и тем самым быть хорошо подготовленным к последующему погружению в субъективные настроения и высокий дух личностного и эмоционального выражения“» [2] — Эндрю Уайет
Однако свой голос, своё «субъективное настроение» Уайет нашёл довольно рано. Эндрю Уайет учился рисовать, копируя окружавшую его реальность — жаркие, утопленные в солнечном свете поля окраин, — почти ничего не зная о зарождающемся шуме городской жизни. В картинах художника легко отслеживается мотив одиночества, но не сепарации, а единения наблюдателя с миром, будто бы отрезанным от человеческой цивилизации.

Утёс Тёрки Коув. Эндрю Уайет, 1939 // Белая лодка. Эндрю Уайет, 1941 // Мост в Мартинсвилл. Эндрю Уайет, 1939 // Первое ноября. Эндрю Уайет, 1950 // Гребень Доджа. Эндрю Уайет, 1947
В отличие от своих сестёр и брата, Эндрю Уайет был хрупким ребёнком со слабым здоровьем и потому оберегался отцом больше остальных детей.
Между жизнью и смертью в работах Уайета преобладает, скорее, последнее. Крайности сливаются в единый пассивный образ. Романтизированная болезненность и меланхолия одиночества — мотивы, которые будут прослеживаться вдоль всего творческого пути художника.
Весенний выпас. Эндрю Уайет, 1967 // Молодой бык. Эндрю Уайет, 1960
«Папа держал меня почти в тюрьме, просто держал при себе в моём собственном мире и никого в него не впускал»[3] — Эндрю Уайет
Парящие. Эндрю Уайет, 1942-1950
Зимние поля. Эндрю Уайет, 1942
В этом исследовании я постараюсь проанализировать мосты между жизнью и смертью в картинах Эндрю Уайета. Мне интересна идея о смерти — как на духовном уровне, так и как простой вдохновляющий мотив. До написания этой работы я почти ничего не знала о творческом пути Уайета, но встречала отсылки на его работы во множестве любимых медиа-проектов (например, ими пронизана визуальная эстетика альбома Regional at Best моей любимой группы Twenty One Pilots). Мне хотелось бы попытаться уловить конкретные идеи и образы, двигавшие кисть художника, известность которого до сих пор считается парадоксальной.
Енот. Эндрю Уайет, 19хх // Хозяйская спальня. Эндрю Уайет, 1965 // Спящий ночью. Эндрю Уайет, 1979 // Спальня Кристины. Эндрю Уайет, 1947
В ходе исследования я изучала самые разные источники — от интервью самого художника до газетных статей, но опираться планирую в основном на литературу, выпущенную в издательствах при музеях.
Из множества работ Эндрю Уайета я отобрала, на мой взгляд, наиболее показательные сюжеты, не углубляясь, например, в ботанические этюды или плакатную графику (о существовании которой у Уайета до работы над исследованием я не знала!). В этой работе меня интересуют в первую очередь картины, которые Уайет писал по собственному желанию — то есть, не мог не написать.
Произведения сгруппированы по основным образам и идеям — как авторским, так и тем, что посчитала нужным выделить я сама.
Рубрикатор
1. Человек в пейзажной живописи 2. Человек 3. Телесность 4. Мир Кристины 5. Похороны художника 6. Заключение
Человек в пейзажной живописи
Волчья луна. Эндрю Уайет, 1975 // Девственная берёза. Эндрю Уайет, 1982 // Квакерские дамы (Quaker Ladies). Эндрю Уайет, 1956
Уайет обучался академической живописи на пленэрных этюдах, поэтому в более осознанные творческие периоды его интересовали отдельные сюжеты и персонажи. Так, например, ключевым героем множества работ художника стало платановое дерево — старое и сухое, но по-живому подвижное и, в какой-то степени, харизматичное.
Платановое дерево. Эндрю Уайет, 1943 // Пейзаж Пенсильвании. Эндрю Уайет, 1941 // Охотник. Эндрю Уайет, 1943
Интересной чертой Уайета выделяются названия-указатели. «Охотника» легко спутать с листочком платана, а «Собирающего ежевику» — не заметить в поле, тем самым лишив пейзажи сюжетов. События, которые Уайет выделяет названиями, оказываются почти не важны в пространстве полотна. Художник создаёт затерянные человеческие жизни.
Охотник. Эндрю Уайет, 1943 // Собирающий ежевику (фрагмент). Эндрю Уайет, 19хх // Жареные каштаны. Эндрю Уайет, 1956
На «Жареных каштанах», наоборот, не запечатлено ничего кроме мужчины в процессе работы. Бесспорно, он — главный герой произведения: он единственный выполняет какое-либо действие, его взгляд задаёт направляющие для всего пейзажа, а его фигура протягивается от края до края композиции. И всё же картина называется «Жареные каштаны», которых вовсе нет в поле зрения зрителя. Этим решением автор одновременно и объясняет сюжет картины, и умаляет значимость человека в запечатлённом, безжалостно утапливая охристую куртку героя в такой же охристой листве фона.
В какой-то момент люди, живые, движущиеся со своей собственной целью, занятые чем-то личным, становятся частью пейзажа, погружаются в фон и перестают быть отличимыми от сухого безжизненного дерева. Придавливающее всё к земле палящее солнце занимает роль главного героя; всё остальное становится декорациями, теперь неподвижными, объектами, мёртвыми.
Зима. Эндрю Уайет, 1946 // Дриада. Эндрю Уайет, 2007 // Индюшиный пруд. Эндрю Уайет, 1944
Человек
Дочь Маги. Эндрю Уайет, 1966
Эндрю Уайет объяснял свой творческий процесс как нечто похожее на диссоциацию. Художник — наблюдатель, почти что не существующий в моменте, исключённый из окружающей реальности. Уайету-художнику важны чужие эмоции. Уайета-человека не существует одновременно с Уайетом-художником.

…Я долго работал над ней [картиной], но она всё не получалась. В то время я был членом попечительского совета Смитсоновского института — довольно престижной организации. Бетси была против; она сказала, что из-за всех этих советов пострадает моя работа. Однажды утром я уехал в Вашингтон, и Бетси пришла в ярость, действительно впала в бешенство. Всю дорогу я думал о том, как краска подбиралась к её щекам. Тогда я осознал, что наконец-то сумел запечатлеть её. Цвет её щек под чёрными как уголь волосами и этой шляпкой придаёт портрету особую выразительность. […] Это больше, чем простой портрет красивой женщины. Это прилив крови»[4] — Эндрю Уайет
Карл и Анна Кёрнеры. Эндрю Уайет, 1971 // Вечер у Кёрнеров. Эндрю Уайет, 1970
Немец. Эндрю Уайет, 1975 // Карл. Эндрю Уайет, 1948
В эту рубрику я вынесла портреты близких людей Эндрю Уайета — Бетси Уайет, его жены, семьи Кёрнеров, семьи Олсенов и других моделей художника. Этих людей объединяет сильная привязанность Эндрю к ним. Однако среди наиболее известных картин Уайета трудно найти простые, искренние портреты этих людей. Так или иначе они будут подвержены манипуляциям с впечатлениями зрителя; эмоциональное влияние в творчестве для Уайета будет важнее, чем изображение реальных чувств между ним и его близкими-моделями.
Брак. Эндрю Уайет, 1993
Наибольшую известность Эндрю Уайету принесут работы с Кристиной Олсен, подругой Бетси Уайет, до самой смерти вдохновлявшей художника.
Мисс Олсен. Эндрю Уайет, 1952 // Анна-Кристина. Эндрю Уайет, 1967
Телесность
Телесность персонажей Уайета сложно назвать живой. Люди на его картинах дышат; их лица румяны, а изгибы тел мягки и расслабленны. Однако неподвижные, статичные, словно мраморные, в них начинает проклёвываться иное ощущение — герои словно подвежены трупному окоченению.
Рыбак. Эндрю Уайет, 1982 // Далёкий гром (фрагмент). Эндрю Уайет, 1961 // Чёрный бархат. Эндрю Уайет, 1972
Весна. Эндрю Уайет, 1978
Отстраняясь от изображения близких людей, Уайет освобождает место для символизма. Так, телесность в работах художника переплетается с магическим реализмом, перестаёт быть живым человеком и становится скорее сакральным образом.
Безрассудство художника. Эндрю Уайет, 1989 // Предзнаменование. Эндрю Уайет, 1997 // Арктический круг. Эндрю Уайет, 1996
Мир Кристины
В 56-м Уайет пишет портрет тяжелобольной матери Бетси, «Камерный наутилус». Реальная героиня разговаривает с художником весь процесс работы над картиной: рассказывает истории из своего детства, много шутит и расспрашивает его о своей дочери. Героиня картины меланхолична и задумчива; для неё не существует людей вокруг. Есть только она, её болезненная статичность, её корзинка с Библией и речной ветер из окна.
Камерный наутилус. Эндрю Уайет, 1956
Трагичные сюжеты, изображающие скорее болезнь, чем человека — образ приближающейся смерти — именно они подтверждают гипотезу, что для художника-Уайета важнее, чтобы эмоция создавала историю, а не наоборот.
Мир Кристины. Эндрю Уайет, 1948 // Ниже Довера. Эндрю Уайет, 1950
Мотив приближающейся смерти превращает героев скорее в часть интерьера — у них нет ни сил, ни надежды, чтобы что-то изменить, и потому они неподвижно ожидают конца.
Кристина Олсон. Эндрю Уайет, 1947 // Птица в доме. Эндрю Уайет, 19хх
Наветренная сторона. Эндрю Уайет, 1965 // Чайник Кристины. Эндрю Уайет, 1968 // Альваро и Кристина. Эндрю Уайет, 1968 // Конец Олсонов. Эндрю Уайет, 1969 // Дом Олсонов. Эндрю Уайет, 1954
Похороны художника
После смерти Кристины Олсон новой музой Эндрю Уайета стала Хельга Тестроф, домохозяйка дома Кёрнеров. У Хельги, как и у Эндрю, была собственная семья.
Хельга на тропинке. Эндрю Уайет, 1975 // Косы. Эндрю Уайет, 1979 // Переполнение. Эндрю Уайет, 1978 // В саду. Эндрю Уайет, 1970 // На коленях. Эндрю Уайет, 1977 // Дублёнка. Эндрю Уайет, 1973
Уайет писал портреты Хельги на протяжении 15-ти лет, партнёры держали это в строжайшей тайне. За этот период Уайет написал порядка 240-ка картин, единовременно раскрытыми и сразу же выкупленными в 1986 году.

«Картина „Убежище“ была написана в период, когда её героиня лечилась от тяжелой депрессии. Уайет назвал эту работу „взглядом на женщину, отдаляющуюся от жизни“. Когда у художника появились другие модели и он снова вернулся к пейзажной живописи, для Хельги утрата его внимания означала потерю смысла всей жизни. […]
Бетси, жена художника, однажды решила навестить Хельгу после того, как её отношениям с Уайетом окончательно пришёл конец. Она обнаружила бывшую музу мужа в помещении, заваленном пустыми пакетами из-под картофельных чипсов и крекеров. Когда с постели из тёмного угла комнаты вдруг поднялась Хельга, Бетси едва смогла её узнать. „В её лице была такая глубокая печаль, что мне сразу стало стыдно, — вспоминала она. — Я объяснила ей, что Эндрю заболел и потому не приехал. Она молчала. Уходя, я увидела в углу новую картину — сухую акварель. Я сказала: „Замечательная работа… Только не говорите Энди, что я её видела“. Хельга разжала губы: „Я не скажу“. Это были единственные слова, которые она произнесла»[5] — Наталья Азаренко
Мёртвая чайка. Эндрю Уайет, 1938 // Покойся с миром. Эндрю Уайет, 19хх // Ренфилд. Эндрю Уайет, 1961 // Время ведьм. Эндрю Уайет, 1977
Уайет почти не писал автопортреты, а когда писал — они тоже были переплетены с идеей о смерти. На полотне «Разрыва» почерневшие от холода руки, торчащие из сугроба, на самом деле являются руками художника — бронзовыми, отлитыми со слепков рук Уайета по просьбе Бетси. На момент создания «Доктора Сина» Уайету было 63 года, как и его отцу на момент смерти. Скелет одет в капитанский китель, принадлежавший Ньюэллу Уайету, а кости скелета художник рисовал, ориентируясь на рентгеновские снимки собственных костей.
Разрыв. Эндрю Уайет, 1994 // Доктор Син. Эндрю Уайет, 1981
Когда Эндрю Уайет рисовал себя, он неизбежно рисовал смерть.
Холм Кёрнеров, 16. Наброски для похорон художника. Эндрю Уайет, 1994 // Холм Кёрнеров, 1. Наброски для похорон художника. Эндрю Уайет, 1994 // Похороны Джона Олсона. Эндрю Уайет, 1945 // Холм Кёрнеров
Заключение
Будучи художником-реалистом в контексте расцветающего американского регионализма, Уайет выборочно, осторожно цеплялся за узкий спектр эмоций — меланхолию, ностальгию, тревогу и смирение, — уделяя ему всё своё внимание. Эндрю Уайет практически заново изобрёл романтизм, в котором заменил исключительного Героя бестелесным наблюдателем, но наблюдателем жестоким и безжалостным. Эндрю Уайет видел прекрасное в сильных конфликтующих эмоциях, отмечал боль, сохранял на бумаге грусть и злобу. Жизнь в полотнах Уайета не противостоит смерти — они дополняют друг друга, становятся единым целым, и в этом художник видит отдельную ценность.
Хельга Тестроф, 2. Наброски для похорон художника. Эндрю Уайет, 1994
Источники цитат
[1], [2] — Miller D.C., Barr A.H. American realists and magic realists. — New York, N.Y.: The Museum of Modern Art, 1943 [3], [4] — https://arthive.com/publications/4414~Love_story_in_paintings_the_wyeths_andrew_and_betsy [5] — https://arthive.com/ru/andrewwyeth/works/221820~Ubezhische
Miller D.C., Barr A.H. American realists and magic realists. — New York, N.Y.: The Museum of Modern Art, 1943