Неоготика и романтизм в моде 1970-х: влияние субкультур и возвраты XIX века
Неоготика и романтизм в моде 1970-х: влияние субкультур и возвраты XIX века
РУБРИКАТОР 1. Концепция 2.Прошлое как Протест: Уход от 1960-х и обращение 1970-х к XIX веку 3. Рождение романтического бунтаря из духа глэма 4. Призраки модерна: Готика как язык протеста 5. Анатомия меланхолии: Вещь как документ эпохи 6. Вывод
Концепция
Обоснование выбора темы
Интерес к этой теме рождается из парадокса. В эпоху технологического роста и покорения космоса мода вдруг обращается к образам столетней давности. Это не случайность. Исследование создано чтобы доказать, что такой поворот был формой культурного сопротивления. Через эстетику прошлого искали ответы на вопросы настоящего. Это вечно и актуально, поскольку сейчас такое повторяется.
Принцип отбора материала
Критерием отбора стали не просто «красивые» образы, а те, что работают на конфликт, создают смысловое напряжение. Это образы Дэвида Боуи, Вивьен Вествуд, группы The Cure, где исторические отсылки используются не для украшения, а для высказывания.
Основная гипотеза
Гипотеза заключается в том, что возврат к неоготике и романтизму в 1970-х был не ностальгией, а сложным диалогом. Субкультуры и дизайнеры использовали этот визуальный язык для критики рационализма и конформизма послевоенного общества. Они создали дух сопротивления, где корсет, кружево и бледность стали знаками поиска утраченной индивидуальности.
Принцип структурирования материала
Структура не хронологическая, она строится по принципу раскрытия смысловых слоёв. Сначала исследуются причины явления, затем его ключевые образы, потом язык вещей и его влияние. Исследование через такой подход позволяет увидеть логику развития культурной идеи.
Принцип выбора текстовых источников
Основу составляют работы, анализирующие моду как семиотическую систему и инструмент социальной коммуникации. Теория субкультур Дика Хебдиги, исследования готики Валери Стил и труды по философии романтизма помогают выявить скрытые социальные и культурные смыслы.
Прошлое как Протест: Уход от 1960-х и обращение 1970-х к XIX веку
Начало 1970-х стало временем разочарования. Утопии 1960-х не сбылись. Кризису не соответствовал оптимизм поп-арта. Поэтому в искусстве потребовался новый язык для описания усталости, сложности и внутреннего разлада. Ответом стал XIX век, который тоже переживал ломку старого порядка и мучительные поиски нового. Это было не ностальгией или копией, а переосмыслением.
Кадры из фильма «Заводной апельсин». 1971. Реж. Стэнли Кубрик.
Костюмы у Кубрика — это униформа для нового и жестокого мира. Их нарочитая театральность и искусственность является прямой отсылкой к эстетике дендизма, доведённой до абсурда. Герои не выражают себя через одежду, они надевают маску, скрывающую полное отсутствие внутреннего мира. Это пародия на романтический бунт.
The Doors. Обложка альбома «Strange Days». 1967.
Образ потерянных циркачей становится метафорой о конце «карнавала» 1960-х.
Слева: Музыкальный фестиваль Вудсток, 1969. Справа: Клуб «The Roxy», Лондон, 1977.
Контраст этих двух фотографий показывает смену парадигмы. Коллективное, природное, цветное сменяется индивидуальным, урбанистическим, чёрно-белым. Панк-эстетика — это не продолжение хиппи, это её отрицание. Если хиппи искали гармонию, то панки искали диссонанс.
Платья из коллекции Vivienne Westwood весна-лето 1986 «Мини-крини»
В своих коллекциях Vivienne Westwood отсылала к Викторианской эпохе. например в этой коллекции весна-лето 1986 она использовала кринолиновую основу для платья — воссоздав силуэт XIX века. Естественно она деформировала длину, сделав платья более сексуально раскрепощенными, что спровоцировало волну всеобщего интереса к нижнему белью как к повседневной одежде.
Рождение романтического бунтаря из духа глэма
Дэвид Боуи в образе Зигги Стардаста. 1973.
Зигги — это романтический герой, но прибывший с другой планеты. Его бунт эстетизирован и доведён до гротеска. Он превращает страдание в перформанс. В его облике угадываются черты арлекина, клоуна и паяца. Тех фигур, которые через маску говорят горькую правду. Это не личность, а персонаж, что полностью соответствует романтической идее самотворения.
Лу Рид. Обложка альбома «Transformer». 1972
Образ Рида — это урбанистический, нью-йоркский вариант романтического бунтаря. Он лишён космического глянца Боуи. Его эстетика — это эстетика подполья, ночных клубов и маргинальности. Подведённые глаза и кожа создают холодный, отстранённый и язвительный образ.
Марк Болан. 1972.
Марк Болан. 1972.
Болан предлагал более мягкую, «феерическую» версию глэма. Его образ отсылал к поэту-романтику эпохи Регентства. Он не шокировал, а соблазнял, создавая мир грёз и эскапизма. В его стиле было меньше протеста и больше чистой, детской веры в магию, что тоже было формой ухода от реальности 1970-х.
Дэвид Боуи. Обложка альбома «The Rise and Fall of Ziggy Stardust…». 1972.
Эта обложка — квинтэссенция идеи. Зигги стоит на грязной, земной улице. Он не принадлежит этому миру. Это визуальное воплощение темы «поэта и толпы»: гений, обречённый на непонимание, чья красота и странность лишь подчёркивают убожество окружающей действительности.
Призраки модерна: Готика как язык протеста
Готика перестала быть литературным жанром. В 1970-е она стала тактильной реальностью и языком улицы. Чёрный цвет, кожа, цепи и намёки на садомазохизм в эстетике панка и пост-панка были не просто «страшными» картинками. Это была эстетизация распада, прямая атака на благополучие и чистоту среднего класса.
Сиукси Сиу 1970-е
Сиукси Сиу создала архетип вампирши XX века. Её образ лишён женственности в традиционном понимании — он холоден, агрессивен и отстранён. Это не объект для восхищения, а субъект, несущий угрозу. Через этот готический код она выражала силу, независимость и протест против патриархальных норм. Её макияж и причёска — это маска, надевая которую, она обретала власть.
Валери Стил в своей работе «Готика» указывает на прямую связь между эстетикой викторианского траура и образами Сиукси Сью [3, с. 112].
Вивьен Вествуд и Малкольм Макларен
Вывеска бутика Вивьен Вествуд и Малькольма МакЛарена (1974 г.)
Вествуд со своей целевой аудиторией: представителями БДСМ-культуры
Вествуд и Макларен совершили акт вандализма по отношению к истории. Они взяли атрибуты, связанные с табуированными практиками, и вывели их на улицу в качестве моды. Это был шок, но шок, имеющий смысл. Через эти вещи они говорили о подавлении, контроле и скрытом насилии в обществе. Их готика — не про замки, а про социальные институты, которые стали новой тюрьмой.
Роберт Смит, The Cure. 1979.
Ранний образ Смита — это готика как внешнее выражение внутренней хрупкости. Его макияж — не агрессивный, а скорее растерянный. Он выглядит как расстроенный ребёнок или поэт-декадент. Этот образ говорил о меланхолии, юношеской тоске и гиперчувствительности, что стало основой для эстетики готик-рока 1980-х.
Вокалист группы The Cure, Роберт Смит, выступает во время церемонии введения в Зал славы рок-н-ролла в Бруклине, Нью-Йорк. 29 марта 2019 года
Даже в настоящее время Роберт Смит до сих пор выступает. Про него пишут «Лидер The Cure трансформирует депрессию в надежду».
Кадр из фильма «The Rocky Horror Picture Show». 1975. Реж. Джим Шарман.
«Шоу ужасов Рокки Хоррора» легализовало готическую эстетику для масс. Фрэнк-Н-Фёртер — это глэм, готика и кэмп в одном флаконе. Фильм показывал, что «ужасное» может быть весёлым, сексуальным и освобождающим. Он вывел готику из андеграунда в мейнстрим.
Анатомия меланхолии: Вещь как документ эпохи
Чтобы понять глубину явления, нужно рассмотреть не только образы, но и отдельные вещи. Корсет, кружево, высокий воротник — эти предметы, вырванные из своего исторического контекста и встроенные в новую систему, становились носителями сложных смыслов. Они были документами, фиксировавшими меланхолию, иронию и ностальгию эпохи.
Корсет. Вивьен Вествуд.
Вествуд надевает корсет не под платье, а поверх. Этот жест — ключевой. Она вытаскивает на свет символ сексуального подавления викторианской эпохи и превращает его в доспехи, в знак агрессивной сексуальности. Корсет больше не формирует тело по стандарту. Это акт археологической войны с прошлым.
панк-ботильоны SEDITIONARIES с шипами, 1977 год
Кожа и шипы были главным кодом того панк-времени.
Деталь образа. Панк-стиль. Лондон, 1977.
Булавка — это самый лаконичный манифест. Утилитарный, дешёвый, даже медицинский предмет превращается в украшение и оружие одновременно. Этот жест символизировал насилие над собой и над понятием «красоты». Это был отказ от ювелирного искусства как символа богатства и статуса, замена его на эстетику боли и необходимости.
Вывод
Обращение моды 1970-х к неоготике и романтизму оказалось не слепым копированием, а актом глубоко осмысленного культурного заимствования. Это был диалог, полный иронии и провокации. Через корсеты и кружева, через бледность и чёрный цвет, эпоха искала и находила язык для выражения своего разочарования, своей меланхолии и своей жажды подлинности. Этот язык, рождённый на стыке уличной субкультуры и высокого искусства, оказался на удивление живучим. Он доказал, что мода — это не просто отражение эпохи, но и активный участник культурного процесса, способный задавать вопросы и предлагать свои, пусть и «тёмные», ответы. Тень, отброшенная теми годами, до сих пор лежит на подиумах и городских улицах.
Эстетика, рождённая в 1970-е, не канула в Лету. Она стала фундаментом, на котором строили свои миры ключевые дизайнеры конца XX и начала XXI века. Их обращение к тем же темам доказывает, что тогда был найден не просто стиль, а целостный язык для выражения вечных тем: боли, красоты, смерти и бунта.
Гильберт, Д. Мода и её жертвы: История костюма с XVII по XX век / Д. Гильберт. — Москва: Новое литературное обозрение, 2021. — 384 с.
Васильев, А. А. Этюды о моде и стиле / А. А. Васильев. — 2-е изд., испр. и доп. — Москва: Альпина Паблишер, 2017. — 456 с.
Стил, В. Готика: Тёмная гламурность / В. Стил; пер. с англ. Т. Новиковой. — Москва: Новое литературное обнозрение, 2020. — 328 с.
Hebdige, D. Subculture: The Meaning of Style / D. Hebdige. — London; New York: Routledge, 1979. — 195 p.
Липовецки, Ж. Империя временной: мода и её судьба в современных обществах / Ж. Липовецки; пер. с фр. О. А. Акимовой. — Москва: Издательство Владимира Дмитриевича, 2021. — 336 с.
«Заводной апельсин». 1971. Реж. Стэнли Кубрик.
